16 сентября одному из любимых актеров Леонида Гайдая – знаменитому комику Михаилу Кокшенову исполнилось бы 86 лет.
Экранный образ Михаила Кокшенова всплывает в памяти легко – этакий улыбчивый рубаха-парень, простак и увалень.
Если его герой ворует, то, как правило, — себе в убыток, если кого-то старается «убить», то сам чудом уносит ноги, ну а уж если в кого-то «по уши» влюбляется, то «возлюбленная» обязательно уходит к другому.
Между тем в кинотусовке все знали: в реальной жизни все наоборот. Михал Михалыч совсем не прост, умен, хитер, с прекрасной деловой хваткой (недаром – сам плодовитый режиссер, небезуспешный бизнесмен) и просто фантастически везуч любви.
Последний раз он всех удивил в конце «нулевых», когда в самолете познакомился с преуспевающей бизнес-леди — гендиректором фирмы, производящей нефтепромысловое оборудование, Натальей Лепехиной и влюбился в нее как мальчишка (на восьмом-то десятке лет!).
Помню, как Михал Михалыч хвастался автору этих строк, какой это кайф – будучи дедушкой, бегать к возлюбленной на «тайные» свидания. Получается, он еще и романтик.
Кокшенов развелся с женой Еленой, с которой прожил в браке 20 лет, женился и переехал вместе с новой супругой в новую 300-метровую квартиру — поближе к «Мосфильму».
Казалось, он «вечный» – намного пережил своих знаменитых партнеров и режиссеров – Гайдая, Мотыля, Даля, Высоцкого, Крамарова, Пуговкина, Фараду и многих других.
Но в октябре 2017 года упал на улице. Инсульт. Почти два года медики пытались его выходить и вернуть в строй. Но чудо не произошло.
Предлагаю самые яркие фрагменты рассказов Михаила Кокшенова о своей жизни и творчестве.
«НАЙДИТЕ МНЕ ЭТОГО — «СИНЕНЬКОГО»!
«Моя мама была профессиональной актрисой, и она очень не хотела, чтобы я пошел по ее стопам. Поэтому я сначала окончил Московский индустриальный техникум, стал геологом.
Но все равно параллельно бегал в драмкружок при нашем Дворце культуры. И в конце концов так захотел быть артистом, что все бросил и отнес документы в театральный.
Правда, потом долго не мог найти свою актерскую нишу. После Щукинского театрального училища я весил всего 69 килограммов при моем росте 1 метр 90.
Поэтому, выходя на сцену «Маяковки», я специально «толщинки» всякие под низ одевал. Напяливал ватные штаны, телогрейку, а сверху брюки и рубашку.
А потом узнал, что наш артист Борис Химичев все время «таскает железо» под сценой. Спектакль идет, а он качается себе грузами.
Он мне говорит: «Позанимайся, и фактура будет обалденная, а то ходишь хлюпиком». Я начал с ним заниматься и за год 25 килограммов набрал.
И вот как-то иду по киностудии таким мордоворотом, с бицепсами 42 сантиметра, и слышу: «Вы случайно не артист?» «Случайно – артист!» «Заходи!»
Моя фильмография началась с легендарной комедии Юрия Чулюкина «Девчата», куда я попал совершенно случайно. Просто среди массовки ходил, вертелся перед носом режиссера.
Вот он и предложил сыграть эпизод: лесоруба, пьющего воду из графина. Я целый графин «опрокинул» в кадре, чуть не захлебнулся. Но эпизод получился смешным и в фильм вошел. Случайность! Все же в жизни — случайность…
До встречи с Леонидом Гайдаем я считался социальным героем. Моими верными партнерами на съемочной площадке были… отбойный молоток, совковая лопата, каска и кирзовые сапоги.
Дело все в том, что первое время я играл одних бугаев бригадиров. У меня была типичная «советская» внешность положительная: глаз «улыбается», 36 зубов и — в робе. Вот и сыпались однотипные предложения.
Только Гайдай рассмотрел во мне комедийный дар.
Дело было так. 1973 год… Раньше фотографии артистов продавались в газетных киосках – черно-белые по пять копеек и цветные по восемь.
Леонид Иович жил в районе метро «Аэропорт» и часто, приходя за газетой, высматривал новых актеров. И вот однажды увидел меня.
Снимок был «потрясающим»: я в синем блайзере и такая полиграфия замечательная, что синий цвет плавно перетекал на лицо. В общем, я был похож на какого-то запойного алкаша со зверским взглядом.
Гайдай купил мое фото и попросил ассистентов: «Найдите-ка мне вот этого – синенького!» И меня привели к нему пробоваться в комедию «Не может быть!» Я был утвержден.
Потом мы с ним очень подружились, потому что Гайдай, мало того, что редкого юмора был человек, он еще и окружил себя единомышленниками.
Он был первый на моей памяти режиссер, который буквально фонтанировал юморными идеями. Причем, он с годами не менялся – какой был в 40 лет, такой был и в 70. Сниматься у него было одно удовольствие!
Почему Гайдай любил меня снимать? Ох, уж и не знаю! Может, типаж был его… У меня же еще административная жилка есть – я всегда умел «лицом», так сказать, хлопотать при необходимости.
А Леонид Иович был такой бессребреник, что, кроме работы для него ничего не существовало, тем более, какие-то бытовые мелочи – он на них никогда внимания не обращал.
Поэтому доходило до того, что его надо было спасать иногда. Однажды у нас была хохма – мы снимали «На Дерибасовской хорошая погода…» в Феодосии.
Уже с гостиницами было плохо, это был 1992 год, и наша дирекция поселила всех в каком-то «диком» пансионате. Гайдая (режиссер же!) поселили в пятиместном номере, но кровати там стояли почти вплотную.
И вот он заходит, пока искал выключатель, ухитрился упасть так, что перелетел через две кровати, стукнулся об третью. Производственная травма!
А я сразу, как приехали, свое лицо в гостинице показал и живу по-человечески. Звонит мне в номер Нина Гребешкова: «Сделай так, чтобы немедленно Леня был в гостинице!» Естественно, тут же перевезли…
К сожалению, это был последний фильм Гайдая. Хотя уже сценарий следующего был написан – про подводную лодку. Но его не стало…»
ГОТОВ БЫЛ СЫГРАТЬ ГАМЛЕТА
«Для меня комик №1 нашего кино – Евгений Леонов. Мы с Евгением Павловичем пересеклись всего один раз – на озвучании «Легенды о Тиле».
Помню, он стоял у микрофона и все должны были «бить» его – «наваливались» и орали, конечно, не трогали руками, но толкались… Вдруг он как завопит: «Стоп!»
Запись остановили. Все: что такое?! Леонов говорит: «Дайте я бумажник переложу, а то тут такая компания!» Все мы просто «легли» от хохота…
Между прочим, я не жалею, что у меня сложился имидж придурковатого простака. Комедийное амплуа — самое сложное, но, наверное, и счастливое для актера.
Оно вне политики, вне возраста — вечное. К тому же дураков-то играть сложнее, чем умных! Талант нужен.
Минус один — одноплановость. Это сейчас немодно быть чисто комедийным артистом. А в наше время, если ты заштамповался в комедийном качестве, о роли в крутом боевике забудь.
Например, я не мог выйти в образе какого-нибудь Че Гевары – все будут смеяться. Хотя я все хотел сыграть!
Будучи актером театра имени Маяковского, я даже роль Гамлета выучил – а вдруг Марцевич (Эдуард Марцевич – ведущий артист театра им. Маяковского и Малого театра, — авт.). заболеет.
Конечно, в глубине души я понимал, что одного чуда мало – все-таки у меня в то время был вес 100 килограмм, такая «будка»… Но, тем не менее, текст я знал назубок».
НА СЪЕМКАХ «ХОЗЯИНА ТАЙГИ» ЧУТЬ НЕ УТОНУЛ
«Был период, когда я злоупотреблял спиртным, не буду скрывать. Но у меня это рано прошло. Лет в 16 исполнилась моя юношеская мечта – я стал геологоразведчиком.
Романтика, экспедиция! И там я так бухать начал… Два стакана граненых водки накатывал запросто. Сырок «Дружба» и стакан – это было все мое меню.
Меня все подначивают специально: «Молодец, Мишка, давай еще!» А я, дурак, не понимаю. И однажды после одного сильного бодуна мне один хороший человек, наш прораб, сказал: «Миша, не надо. Погибнешь!» И как-то с тех пор у меня отрубило.
Поэтому, например, в театре меня трудно было уговорить – я в застольях вообще не участвовал. Мне было неинтересно — не пью, чего я там буду сидеть. Не хочу!
Причем это абсолютно не мешало общению с партнерами, например, с Далем, Высоцким. Мы очень даже здорово общались. Даль тоже в футбол любил играть…
И потом Олег никогда не был запойным, он мог не пить месяц, два, три. Просто иногда мог сорваться. А так, чтобы он на площадке съемочной был пьяным – никогда в жизни. Более того, и другим не позволил бы.
С Володей Высоцким мы работали дважды — в картинах «Хозяин тайги» и «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». Кстати, на съемках «Хозяина тайги» я чуть не утонул.
Снимали фильм в Красноярске, в сентябре. По сюжету, мой герой, бравый сплавщик, срывается с бревен, плывущих по бурной реке.
По бревнам за меня бежал и падал в воду дублер, и только потом в реке оказывался я. Только никто не предупредил, что вода плюс два градуса и что сапоги резиновые надо перевязывать специальной проволокой – чтобы в них не попала вода.
Когда я прыгнул, они сразу наполнились водой, и меня потащило на дно. Думаю: все – конец! Ушел под воду, мысленно с жизнью попрощался, вдруг чувствую — уперся ногами во что-то твердое.
Стою по шею в воде, камера работает. Бубню текст, а сам пытаюсь сапоги скинуть. Сам не помню, как удалось избавиться от сапог, еле заполз на лодку. И тут слышу истошный вопль костюмерши: «А где сапоги?!» Ведь сапоги – это реквизит…
В хорошей компании я могу быть веселым. Но в принципе я нелюдимый и самодостаточный – мне одному хорошо. Хотя, например, коллег разыгрывать люблю.
Рассказал бы несколько историй, но все мои розыгрыши, мягко говоря, не очень приличные — нельзя рассказывать. И на съемках, бывало, обхохочешься!
К примеру, одну из сцен последней комедии Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода…» мы снимали на полигоне Таманской дивизии.
Если вы помните, там был эпизод, где мой герой-мафиозо Кравчук появляется с черным ухом, и вся хохма-то была во фразе «Я его у негра взял на пересадку!»
Ухо мне наклеивали на студии, потому что это довольно сложный процесс, а потом мы все вместе выехали на съемки – целая колонна машин.
И вот свистит нам на повороте гаишник – аж разрывается, как свистит. Я медленно из машины выхожу, ухо рукой прикрыл, и говорю: «Ну, чего ты свистишь?
У меня от твоего свиста все ухо почернело! Смотри!» Он, конечно: «Га-га-га!!!» И пропустил нас – вот такую пользу принесло мое черное ухо».
ТРИ СТАДИИ АКТЕРСКОЙ УЗНАВАЕМОСТИ
«Помню, на последнем курсе «Щуки» многие мои однокашники были на седьмом небе от счастья: мол, все, мы – Артисты. На что наш педагог Владимир Этуш сказал: «Нет, дорогие друзья.
Артистами вы станете только тогда, когда пройдете по улице, и вам вслед скажут: «Смотрите — артист пошел». Пока диплом ваш ничего не значит».
А Савелий Крамаров говорил, что три стадии есть узнаваемости. Первая, это когда тебя путают с кем-то: «Слушай, больно твоя рожа знакомая — ты на седьмом известковом карьере не работал проходчиком?»
Вторая – это когда уверенно говорят: «О, не знаю, где видел, но это артист!» Могут добавить обидное «который всегда дураков играет». И третья — когда узнают по фамилии. Крамаров мне все время повторял: «Пройдешь все три стадии, значит, состоялся».
К сожалению, до этого доживают не все. Я до этой «высшей» третьей стадии дошел только в последние годы, когда часто стали крутить старые картины.
Совсем старые — про партизан и колхозы – ушли, выжили только комедии. И зрители, наконец, мою фамилию в титрах прочитали.
Тот же Крамаров был и моим учителем по женской части. Савелий действительно женщин любил, но он не был бабником. Просто он искал свой идеал.
Кстати, у него был потрясающий способ «заклейки» — безотказный. Подходил к понравившейся, со словами: «Девушка, скажите, пожалуйста…» Та естественно его узнавала.
Он как будто задумывался: «Что бы такое спросить?» Ее лицо тут же, как правило, расплывалось в улыбке. И все – «приехали».
А вот я, к сожалению, такой человек, что работа для меня всегда была главным делом, и на женщин времени как такового не оставалось.
Представь: я снимался в среднем в 7 картинах в год, еще и работал в театре, так что тут не до чего. Результат — поздняя первая женитьба. Еще более поздняя – вторая.
Елене было 19, когда мы поженились, а мне — уже 49! Поэтому сейчас я, конечно, завидую дико коллегам, которые успевают все.
Они детей родили рано, у них уже внуки пошли и правильно – надо это все делать рано. Если ты талантлив, удачлив, — профессия от тебя не уйдет.
Я подался в режиссеры в 1992-ом году, когда у нас все немножко остановилось. Тогда-то мне кто-то сказал: «Давай найдем любителей кино», это тогда так назывались спонсоры.
«Любители кино» нашлись, мы «выписали» из Америки Савелия Крамарова и сняли фильм «Русский бизнес».
Я снял 15 фильмов. Причем поначалу же со мной просто анекдотические ситуации происходили. Первая моя картина: снимаем на Арбате, ноябрь, промозглая погода.
Я сыграл свой эпизод, начинаю одеваться. Довольный, что, наконец, отмучился и можно ехать домой. И вдруг слышу голос Кучи — Натальи Крачковской: «Михал Михалыч, ты куда?
Ты же режиссер, надо до конца сидеть». Представляешь, забыл! Автопилот включился. Так после того случая свои эпизоды всегда в конец ставлю — чтобы не травмировать себе душу.
Принесла ли мне популярность дивиденды в виде хорошего счета в банке, недвижимости за границей и замка в Подмосковье? Все относительно. Популярность – очень удобная вещь. А какие конкретно дивиденды? Не скажу. Это моя коммерческая тайна!»
