Вспоминаем опыт, из-за которого артист остался одиноким на всю жизнь, в 67-й день рождения Ефима Шифрина.
В пять лет Ефим Шифрин заболел воспалением легких. Он был поздним ребенком, мама родила его в 41 год. Родители не баловали Ефима, нежности в семье были не чести, но как же они перепугались.
Пришел фельдшер. Маленький Шифрин не соглашался на укол, капризничал. Родители отвлекали его от страшной иголки, рассказывали что-то смешное.
Малыш расслабился, а когда фельдшер вероломно воткнул в него иглу, от возмущения и боли завопил: «Сталинцы! Предатели!» Все оцепенели, повисла тяжелая тишина. Но это была Колыма – оцепенение продержалось недолго…
Путём взаимной переписки
Родители Шифрина познакомились самым банальным образом – заочно. Впрочем, в те годы, когда полстраны отбывало наказание за бог знает какие преступления, такие знакомства «путем взаимной переписки» были общепринятыми.
Как отец Ефима Шифрина, Залман Шифрин, оказался на Колыме? Он работал счетоводом в аретили, не интересовался политикой, не делал ничего, что могло бы навредить советской власти.
Но кого это интересовало в 1938 году? Залмана арестовали, обвинив в шпионаже в пользу Польши. Плохо было, что отобрали очки – Залман видел не дальше вытянутой руки. Потом начались избиения, шантажи – из Залмана выбивали показания.
На Колыме Залман выжил. Маленький, щуплый, он работал на лесоповале, мыл золото, что только не делал. Чуть не умер от тифа в конце срока, но врач, тоже зэк, отпоил его бульоном с ложечки.
Залман уцелел – уцелел, чтобы встретить свою любовь. Он весил 30 килограммов и ходил, придерживаясь за стенку барака, а на небе сияло холодное колымское солнце. Не было другого выхода, кроме чеховского «надо жить», а там уже станет понятно, зачем.
Понятно стало, когда Залман Шмуилович частично вышел на свободу, из лагеря в спецпоселение. Однажды он получил письмо от незнакомой девушки Раи. Письмо было умное, и в него была вложена фотография – Рая оказалась красавицей.
Шифрин поколебался и в ответ честно выслал в конверте свою тусклую фоточку: близко посаженые близорукие глаза, лысая голова.
Когда их сын Ефим увидит эту карточку, он не сможет сдержать слезы: как мама не побоялась поехать к такому вот, да вообще – как можно было рвануть через всю страну к незнакомому человеку, и куда – на Колыму?
«А она сказала, что по письмам он ей очень понравился». Бывает такое: совершаешь что-то совершенно безумное, как будто тебя ведет звезда:
трясешься на поезде до Владивостока, на переполненном теплоходе добираешься до Нагайской бухты, потом на попутках по Колымской трассе добираешься до приисков.
Ты сама плохо понимаешь, что ты делаешь, просто не можешь по-другому. Рая не ошиблась. Залман оказался прекрасным человеком. Они полюбили друг друга по-настоящему.
Поженились почти сразу, как она приехала. Через год у них родился старший сын, еще через 5 лет Раиса снова забеременела. В Сусумане, где они жили, роддома не было, он был в поселке в 50 километрах.
Залмана к тому времени реабилитировали, но кто там будет разбираться, Раису, как жену врага народа, посадили в кузов грузовика и повезли по тряской дороге.
По дороге от тряски у нее начались схватки, и ребенок родился мертвым. Нахим, Фимочка, родился через несколько лет. Одноклассники звали его Нахимка Шифринка, такой он был славный. Вечно всех мирил. Ефимом он стал уже на афишах Москонцерта…
Вторая семья
Из Колымы переехали в Юрмалу. Нахима поражало все: архитектура, троллейбусы, хлеб в батонах – он думал, что хлеб бывает только в кирпичиках.
Он уже тогда бредил театром, еще на Севере начал вклеивать в тетрадь портреты артистов, а в Юрмале с другом организовал школьный театр «Не рыдай» и твердо знал, что будет актером.
На вступительных экзаменах в Щукинское училище подружился с застенчивой худенькой девочкой, которая так же, как он, близоруко щурилась.
Срезался на третьем туре, вернулся в Юрмалу и скоро получил от новой знакомой, Евгении Симоновой, письмо с просьбой не унывать и верить, что в следующий раз он поступит.
В следующий раз он снова дошел до третьего тура и… что-то произошло, он просто не смог пойти на экзамен. Забрал документы и с первого раза поступил в эстрадно-цирковое училище.
Общежитие училища напоминало тюрьму, там все время хотелось есть и они с другом сушили на подоконнике сухари.
Близкие друзья его родителей, Ната Моисеевна и Марк Герцевич однажды увидели это и в ужасе позвали Нахима жить к себе. Со временем они стали для него второй семьей, родители так и остались в Риге.
С тетей Натой и дядей Мариком Шифрин прожил много лет, а когда получил свою первую квартиру, затеял обмен, чтобы съехаться с близкими людьми. Все пришлось решать через суд – никто не мог понять, почему формально чужие люди должны жить вместе?
Виктюк и Жванецкий
Учился Нахим на курсе Романа Виктюка. Виктюк не был похож на других педагогов: сам одет, как студент, позволяет себе резкие выражения, но смотрит внимательно и слушает так, как будто ничего важнее на свете нет, чем выслушать.
Студенты целыми днями толпились в тесной коммунальной комнате своего мастера, заваленной какими-то журналами, перепечатками пьес, книжками.
И все время искали повод выскочить в коридор, поглазеть на его соседку, актрису Наталью Богунову – только что вышла «Большая перемена», где она сыграла Светлану, жену Ганжи.
Потом, когда Виктюк возглавил Студенческий театр МГУ, Шифрин сыграл у него в спектакле «До свидания, мальчики».
И Виктюк же познакомил своих студентов с Михаилом Жванецким – с написанными им монологами Ефим победил на первом Московском конкурсе артистов эстрады в 1979 году.
Тяжёлое время
После училища Шифрин десять лет работал в Москонцерте. До этого времени вся его жизнь была искрящейся и праздничной, даже на Колыме он чувствовал себя совершенно счастливым. А тут было так, как будто он тащил в гору какую-то тяжелую ношу.
Нелюбимая работа: день за днем, и ей, кажется, нет конца. Какие-то третьесортные дома культуры, где он выходит заполнять паузы между выступлениями никому неизвестных ВИА.
А вечером он возвращался домой, к женщине, которая не любила, смотрела холодно, говорила раздраженно. Шифрин женился, когда ему было 26 лет, и долго пытался сделать так, чтобы жена его полюбила.
Тогда он еще не знал, что это невозможно. Потом он скажет, что из-за этого печального опыта остался одиноким на всю жизнь.
Аншлаг, аншлаг!
Чтобы справиться с черной полосой, Шифрин поступил в ГИТИС. Он продолжал много работать, выступать в парках, троллейбусных депо, в ДК…
Но потом была победа – уже на Всероссийском конкурсе артистов эстрады, и Шифрина стали показывать по телевизору.
Успех пришел к нему, как заслуженная награда за упорство, несгибаемость и талант. А в 1987 году на телевидении открылась программа «Аншлаг». Через год Шифрин ушел из Москонцерта и начал работать в Театре Эстрады.
Ефим Шифрин всегда старался, чтобы жизненный опыт не мешал его детскому восприятию жизни. Он радуется, что сформировался таким несветским человеком. Что ему всю жизнь нравилось жить в обычном доме, в окружении обычных людей.
Что близкие не считали его звездой – мам однажды посмотрела его монолог и спросила: «Сынок, как ты умудряешься запомнить столько ерунды?» С возрастом он стал беспокоиться, что теряет физическую форму, и всерьез увлекся бодибилдингом.
Шифрин никогда не выставлял напоказ свою личную жизнь, и даже, как говорил про него Ширвиндт, умело скрывал свою интеллигентность и энциклопедическую начитанность – на эстраде и в программе «Аншлаг» они не очень уместны.
Михаил Казаков, поработав с Шифриным, признал его драматический талант, прибавив: «а казалось бы – эстрадный артист!».
Ефим всю жизнь старается жить в соответствии с маминым представлением о том, каким должен быть хороший человек. Поэтому, наверное, у него получается такая достойная жизнь; смотришь и любуешься.
