Умерла Елена Ульянова, — художник-дизайнер, единственная дочь известных артистов Михаила Ульянова и Аллы Парфаньяк.
Лена…. Даже не верится! Ей было всего 63 года. Еще недавно мы общались по телефону. На мобильном вместо гудков у нее звучала песня из фильма «Белое солнце пустыни» — «Ваше благородие…»
И после этого — хриплый голос отвечал: «Олежек, привет!» Очень любила свою небольшую дачу, которую построил ее отец – Народный артист СССР Михаил Ульянов. Она, вообще, обожала все, что связано с папой: фильмы с его участием, спектакли, телепередачи.
После ухода из жизни Михаила Александровича, если бы ни Лена Ульянова, то не было бы никаких памятников на родине артиста в Омске и в Москве, мемориальных досок, книг об Ульянове.
Она занималась памятью о нем денно и нощно. Теперь они с любимым папой встретятся. В каждом нашем разговоре, так или иначе, она вспоминала любимого отца. Вот некоторые выдержки из ее рассказов.
— Мои родители расписались, в 1959 году, мама была уже беременна мною. А когда я родилась, папа был на гастролях. О том, как папа меня впервые увидел, мне рассказал Владимир Абрамович Этуш.
Они прилетели в Москву, папа ступил на трап, а внизу стоит мама и протягивает кулек со мной. Отец остановился и заплакал. Этуш говорил, что это было очень странно – смотреть на плачущего Михаила Ульянова.
— Первые мои детские воспоминания – лестница в доме на улице Остужева, ведущая на пятый этаж. Старый дом середины XIX века, широкий подъезд, и темная-темная квартира… Маленькой я долго болела, были проблемы с почками.
И маме пришлось часто отказываться от работы, чтобы быть рядом со мною. Мама пропускала один спектакль, другой… В конце концов, она стала обычной домохозяйкой и полностью посвятила свою жизнь мне и папе.
Редко, но все же, она признавалась, что переживала чудовищно. Ей хотелось играть… Кстати, на папины премьеры она практически не ходила.
— Отец был сдержанным человеком. Но, если его довести, с папиным гневом ничто не могло сравниться. С мамой было легче: она взрывалась моментально. Крики, вопли! Но через час остывала, забывала, и жизнь продолжалась дальше.
Меня это устраивало, я умела подлаживаться под маму. А вот папин гнев долго собирался в одну чашу. Отец молчал. Один мой ляп, второй — молчит. Будто ничего нет. Третий, четвертый, пятый. Ты расслабляешься. Шестой. И все!
Это была последняя капля. «Ну-ка, иди сюда! — приказывал отец голосом маршала Жукова. — Встань!» Я, молча притулялясь к шкафу. Что бы то ни происходило, перечить ему было категорически нельзя.
Нет, ни он, ни мама меня никогда не били. Зато выговоры, стоя у шкафа, я выслушивала часа по два, по четыре, по шесть… Один раз я даже в обморок упала. Сползла по шкафу. Отец испугался, подхватил на руки.
— Папа был сильным человеком. Помню, когда я была еще совсем девчонкой, он бросил пить. В свое время эта пагубная привычка не обошла и его стороной. Но он сказал себе: «Все».
И не выпивал до конца своей жизни. Такая сила воли. Бывало, на банкетах он украдкой от всех наливал в стопку обычную воду и чокался, изображая, что там водка. Также в один день бросил и курить.
— Жили мы скромно. То есть на все нужное, конечно, хватало, но без роскоши. И я, как все мои сверстницы, стояла в очереди за ливерной колбасой, за сыром, за маслом… Разве что иногда папа ходил в магазин, и «под свое лицо» получал треску или судака.
Еще родители любили антикварную мебель – но в те времена ее можно было купить очень дешево. Что же касается дачи – она была у нас точно такая же, как у всех советских людей в те времена – участок 12 соток и небольшой домишка.
Мама ездила на дачу довольно часто, и с 9 до 9 копалась в грядках. Папа выбирался реже, и сразу начинал косить! Не только траву, а все, что под руку попадется.
Бывало, что и мамины посадки уничтожал, тогда на всю округу раздавался мамин возмущенный крик. Как сейчас вижу папу в военном кителе, в стареньких джинсах и с косой!
Фото из личного архива Елены Ульяновой
