«Эти глаза напротив
калейдоскоп огней.
Эти глаза напротив
ярче и все теплей» – читаешь эти строки, и сразу в голове воссоздается голос Валерия Владимировича.
«Под Ободзинского» писали песни Тухманов и Зацепин. Пугачева была младше Ободзинского всего на семь лет, в начале 70-х он уже был одним из самых популярных певцов советской эстрады, она же была пока просто начинающей вокалисткой и разогревала публику на его выступлениях.
Да такой голос, как у Валерия Ободзинского, просто днём с огнём не найдешь. Это великий дар от Бога. Таких талантов очень мало. Его песни и сейчас слушают.
Как же вышло, как так причудливо переплелись нити судьбы, что спустя годы та же Алла шиковала в замках, Дербенев-Тухманов стали подпольными миллионерами еще при Союзе, а вот Ободзинский не смог монетизировать свой дар и работал сторожем на складе текстильной фабрики и недоедал?… Об этом и поговорим сегодня.
Официально Валерий Ободзинский был женат только один раз. В молодости он познакомился с Нелли Кучкильдиной, которая и стала его законной супругой.
В семье родились две дочери, Анжелика и Валерия. Обратимся к воспоминаниям Валерии об отце из интервью, которое она дала спустя почти 20 лет после смерти отца в 1994 году.
Кстати, он ушел в несправедливо раннем возрасте, ему было всего 55 лет. Всего 55 лет! Это непозволительно молодой возраст, тем более для талантливого человека.
«Иногда он приходил к нам. То трезвый, то не очень. На мамины тревожные расспросы принимался подшучивать над собой: «Да, на фабрике тружусь. А что такого? Русский Том Джонс охраняет склад!»
О сцене и слышать не желал: «Я свое отпел!» Жил отец жил на складе при фабрике. Потом поселился у поклонницы Светланы, затем — у Анны Есениной».
«Иногда отец пытался меня воспитывать. Как-то услышав из моих уст нецензурное выражение, строго прикрикнул: «Чтобы больше этого не было!» Аня махнула рукой: «Не обращай внимания. Это он делает вид. На самом деле ему наплевать на всех. Артист!»
Фраза про «наплевать на всех» больно обожгла…» – вот в этом описании сразу насторожила основная характеристика отца от сожительницы Анны.
Это очень меткое описание одной строкой нарциссичного, эгоцентричного, самовлюбленного человека. Ему наплевать на всех – артист.
Поведи он себя иначе, будь он меньше сконцентрирован на себе, имей он больше ответственности перед людьми, которые помогали ему (а таких было множество), займись он воспитанием своих дочерей (которых он фактически бросил в раннем возрасте) – и все было бы иначе.
Все было бы у него хорошо, катался бы, как сыр в масле. А своим бедственным положением и существованием на фабричном складе он мастерски манипулировал, как мы видим выше – тыкал людям под нос свое полунищее существование.
Вот! Вот видите, «русский Том Джонс» живет на складе! И в этом весь он – эгоцентричный человек, который не обременял себя ответственностью по жизни.
Есть песня «Словно день тому назад», которую поет Валерий Ободзинский, а бэк-вокалисткой выступает Алла Пугачёва. В конце 60-х Ободзинский был солистом оркестра Олега Лундстрема, а Алла только начинала свою карьеру и наблюдала из-за кулис, как зал восторженно слушает Валерия.
Спустя годы она расскажет, что именно Ободзинский стал одним из её основных вдохновителей строить карьеру вокалистки. Вспоминала, как на гастролях Валерия Владимировича селили в огромных люксах, ей же всегда доставались каморки, которые приходилось еще и с костюмершей делить.
Как-то она набралась наглости и потребовала себе хотя бы отдельный номер, который ей и был в следующий раз предоставлен. Истинную же гостиничную роскошь Пугачева познала лишь в Стокгольме на гастролях, до этого она и не знала, что такое вообще может быть.
В 1975 году Алла и Валерий поработали над музыкой к фильму «Между небом и землей». Но дуэта здесь уже нет. Каждый исполняет свою песню. У Ободзинского четыре песни, а Аллы Борисовны одна, но с весьма говорящим названием: «И кто виноват?».
Интересный факт: у Валерия Владимировича не было никакого музыкального образования. Ходила байка, что он окончил муз школу по классу контрабаса, но это была неправда.
В самом начале своего творческого пути он бравировал тем, что самоучка. Мудрые товарищи осадили: «С ума сошел — признаваться в необразованности?
Без корочек тебя не пустят ни на радио, ни на телевидение, каким бы ты ни был талантом! Ври, будто учился играть на контрабасе, но потерял диплом — советовали они, — вряд ли станут проверять». Ну он и врал…
Вместе с популярностью росли и возможности. Уже когда старшая дочь появилась на свет, Валерий с женой приобрели кооперативную квартиру в центре Москвы на тринадцатом этаже.
По соседству жил Иосиф Кобзон. Ободзинский со вкусом обставил квартиру, собрал прекрасную библиотеку, как и обещал Нелли. Одевал жену как королеву, дарил меха и бриллианты.
У Ободзинских был даже личный портной Алик Зингер, личность в Союзе уникальная, одевал партийную верхушку и артистов.
Жену Кобзона звали Нелли, имя было созвучно с именем супруги Валерия. Поэтому иногда случались забавные казусы: «Однажды раздается звонок в дверь. Мама открывает. На пороге — мужчина с цветами.
— Вы Неля?
— Да…
— Это вам, — гость вручает букет и сообщает, что пришел по поводу машины. — Мы с вашим мужем договорились, что я заеду.
Мама проводила его на кухню, угостила кофе. Ждут папу, который ушел куда-то по делам, почему-то забыв о назначенной встрече, что совершенно непохоже на пунктуального Ободзинского.
Довольно долго ждут, говорят о каких-то пустяках. В какой-то момент визитер о чем-то спрашивает — мама отвечает:
— Лучше спросить у Валеры…».
К середине 70-х тучи вокруг Валерия Владимировича сгущались… Ему приписывали «еврейство», и одевался он слишком «не по-советски», да и еще перепел песни зарубежных артистов; а ещё не было в его репертуаре песен, посвященных патриотизму.
Но самой серьезной проблемой в его карьере, как мне кажется, стало его эгоцентрическое нежелание договариваться. А остальное уже придирки партийной верхушки – ну кому когда мешало пресловутое «еврейство»?…
Ободзинский был резким, самолюбивым, самоуверенным человеком. Такие в те годы не выживали в карьерном плане. Примерно в тот же период в его жизни появляются таблетки…
Их Ободзинскому предложил Борис Алов – конферансье из ансамбля Олега Лундстрема, якобы пролечить замучивший Валерия кашель. Кашель ушел, но оказалось, что таблетки еще и бодрят.
Певцу это понравилось: в череде бесконечных концертов быть бодрым и работоспособным. В Москве его тогда уже «запретили», а регионы принимали и ждали. Он давал по четыре-пять концертов в день, причем исключительно вживую.
Стоило прекратить принимать таблетки от кашля, и начинался кошмар. Катился по наклонной. Так Ободзинский стал классическим зависимым человеком.
Подвел своего администратора и друга, который в тяжелое время протянул руку помощи и вернул Ободзинского на большую сцену. А теперь Валерий подставил его с запланированными концертами.
Потом было еще несколько лет метаний: он вернулся в семью и честно постарался быть хорошим мужем и отцом, при этом пытался продолжать работать в прежнем темпе.
Это у него, само собой, не получалось. После каждой «завязки» он погружался в объятия своих демонов. Вот что об этом сказала его дочь Валерия:
«Возможно, понял, что не в силах справиться с собой — зависимый человек ведь не знает, в какую минуту сорвется. Он опасен для близких — те живут как на пороховой бочке. «Я сам себе противен», — признавался отец маме.
И он ушел со сцены. Со сцены! Которая была для него смыслом жизни. Решил стать свободным от всего на свете, в том числе от своей воплощенной мечты? Не надо давать по четыре-пять концертов в сутки, вообще никому ничего не должен. Освободиться — будто очиститься?»(с)
Итак, во второй половине 80-х годов некогда один из ведущих эстрадных теноров работал сторожем на складе текстильной фабрики и фактически голодал. Но и тогда нашлись поклонницы, которые приютили его у себя и в таком состоянии.
К середине 90-х, внезапно для многих бывших коллег и знакомых, Ободзинский сумел обуздать свои зависимости. Он не пил, несколько лет не принимал «таблетки от кашля».
Тем неожиданней для близких и поклонников стала внезапная кончина 55-летнего певца 26 апреля 1997 года. Накануне он дал сольный концерт в Санкт-Петербурге, а по возвращении домой его не стало.
