Первый год моей работы на скорой помощи был наиболее интересным. Почему-то именно в самом начале самостоятельной медицинской практики мне попадались самые необычные и яркие случаи, многие из которых запомнились на всю жизнь.
Тогда я ещё не отличал уникальных случаев от рутинных. Мне представлялось, что, например, сухой перикардит, при котором шум трения перикарда слышен на расстоянии – это обычное заболевание.
Но нет – я видел такую пациентку всего раз в жизни. Повод к вызову она сформулировала «Сердце грохочет!» И оно действительно грохотало.
Попав на вызов к пациенту, страдавшему анафилактическим шоком, я тоже думал, что врачи часто видят такую патологию. Но, к счастью, мне пришлось лечить только трёх таких пациентов, причём двоих из них я увидел в первые несколько месяцев работы.
Случай, о котором я хочу сегодня рассказать, тоже был необычным.
Это было одно из первых моих самостоятельных дежурств. Диспетчер знал, что опыт у меня небольшой, и сложные вызовы давать мне пока рано. Поэтому меня отправляли к пациентам с высокой температурой, головной болью и тому подобными мелочами.
«Там какая-то семейная разборка. Муж пришёл домой пьяный, жена в истерике. Сделай ей успокоительное – она уже второй раз звонит, и просит приехать». И диспетчер дал мне карточку, где в графе «ФИО пациента» были записаны данные 35-летней женщины.
Приехав на указанный адрес, я понял, что ситуация не так проста. Муж этой женщины, получив зарплату, частично пропил её с друзьями.
В ответ на истерику жены, он предпринял попытку самоубийства – тайком от семьи проглотил несколько таблеток сильнодействующего психотропного препарата, лёг на кровать и приготовился умирать.
Но вскоре ему стало страшно, он рассказал жене об отравлении, и попросил её вызвать скорую помощь. Жена настолько путано и эмоционально излагала причину вызова, что диспетчер не понял, что она хочет от службы скорой помощи, и принял вызов за обычную истерику.
То ли таблетки успели частично всосаться, то ли из-за выпитого алкоголя, пациент был немного вялым, хотя оставался доступным контакту.
Помня наставление заведующего «Сам не геройствуй! Вызывай в помощь, если что», я решил передать пациента специализированной токсикологической бригаде, ведь факт отравления был налицо – пустой блистер из-под таблеток жена пациента нашла в мусорном ведре.
Диспетчер центральной станции предупредила меня, что бригада приедет не сразу, и я решил, не теряя времени, «ресторанным способом» промыть желудок. Специального зонда у меня не было.
Мне удалось заставить пациента выпить около литра воды, после чего я надавил на корень языка, спровоцировав рвоту. В рвотных массах оказалось несколько полурастворившихся таблеток.
Такой результат меня обрадовал, и я повторил промывание, правда, теперь таблеток в промывных водах уже не оказалось. Тем не менее, несмотря на протесты пациента, я повторил промывание и в третий раз.
К дому подъехали токсикологи. Я вышел из комнаты, чтобы встретить бригаду у входной двери квартиры, а жена пациента открыла дверь парадной. Мы оставили пациента одного, и это была ошибка.
Пациент, которому после промывания желудка стало явно лучше, встал с постели. По-видимому, у него закружилась голова, удержать его было некому, и он упал, вытянув вперёд правую руку.
Приехавшие токсикологи непонимающе посмотрели на меня. Доктор, Вы где учились?! Какое же это отравление – это перелом правого луча!
Я начал возражать, что пациент принял седативный препарат, что я промывал желудок… Всё было бесполезно. Картина перелома руки была столь очевидна, что разговаривать ни со мной, ни с родственниками пациента не стали.
Быстро наложив на руку шину Крамера, токсикологическая бригада увезла пациента в стационар, дежуривший по приёму «пьяной травмы».
А через два года история получила продолжение.
Я приехал в тот же дом к пожилой женщине, у которой диагностировал тромбоэмболию лёгочной артерии. Весила она килограммов 150, и хочешь, не хочешь, до машины нести её надо было на носилках.
Надо было найти нескольких помощников, и я вспомнил, что однажды был в одной из квартир этого дома, и там должен быть физически крепкий мужчина. Я позвонил в дверь, мне открыл тот самый пациент, которого я когда-то лечил от отравления.
Выглядел он не очень – по-видимому, выпивать он не перестал, но в тот момент был трезвым, и легко согласился помочь, причём сразу сообразил, к кому из соседей можно обратиться за помощью. В общем, пациентку мы до машины донесли.
«Я руку по пьяни сломал два года назад, срослась кривовато. А у Вас глаз-алмаз, сразу увидели, что она была сломана». Так он отреагировал на мой вопрос — как зажила рука. Меня он, конечно, не узнал.
